Элджернон Хауэлл пошевелил слишком туго стянутыми за спиной руками и огляделся. Впервые за последние двадцать четыре часа оставленный в одиночестве, он находил нахлынувшую из закрытых дверей тишину успокаивающей. Несмотря на бешено колотящееся от неприкрытого страха сердце, на ноющую от встречи с прикладом челюсть, на сквозняк, пробирающийся под порванный ворот перепачканной грязью и (чужой) кровью когда-то белой рубашки, он чувствал себя в большей безопасности здесь, в самом сердце Фактора, чем на улицах Лондона. На улицах властвовал полностью одобренный короной произвол тайной полиции. Здесь был произвол Шартьё, с которым Элджернон уже успел установить странные отношения, переросшие из вежливой дружбы в яростную идеологическую вражду. Он не сомневался, что отряд в серой форме, снявший его с поезда в сторону Уэльса, был послан непосредственно Бертраном Шартьё, и дата, и время, были подгаданы идеально: после разгона "Просвещения", после расстрела Чарльза Барретта и Грэйс Флеминг, после загона Харта в самое глубокое и отчаявшееся подполье из всех возможных, когда была потеряна последняя надежда на то, что удастся решить дело дипломатией, когда действо на улицах вышло из-под контроля. Когда Шон О'Фаррелл сказал ему убираться из Лондона. Когда он уже сел на поезд домой.
Не увидеть Уэльс перед смертью было досадно.

Элджернон вытянул ноги, обмякая на жёстком стуле, пользуясь короткой передышкой, милостиво предоставленной сильными мира сего. Комната, в которой его оставили, давала чётко понять, что Фактор не бедствовал, в то время как они перебивались с хлеба на воду, поднимая страну из послевоенных руин. Идеально ровно лежащая краска на стенах, не пропускавших хлещущий за окнами дождь; он должен был начаться уже после того, как его притащили в штаб-квартиру Фактора в самом центре города. Неудивительно, что прогнил весь Лондон, если тлетворное влияние антимагов было сконцентрировано в паре шагов от Трафальгарской площади.
Он не сомневался, что входы и выходы тщательно охраняются. Готов был биться об заклад, что верёвки тоже были заговорены, но, когда он на пробу бросил пару Слов, путы ослабли. Стряхнув верёвки с рук, Хауэлл потёр запястья, оглядываясь, просчитывая пути к отступлению, которое неожиданно стало реальным: когда он подёргал дверные ручки, двери оказались заперты снаружи, а выход из окна перекрывала ненавязчивая, но многозначительная решётка, и где-то три метра до земли, которые он не преодолеет без переломанных ног. Хауэлл прижал ладонь к саднящей челюсти, глядя на то, как серый Лондон заливает дождём, и думая о том, скольких он успеет положить магией, прежде чем поймает пулю в лоб. Если удерживать время и составлять боевые заклинания одновременно, наверное, достаточное количество, чтобы выбраться из здания, если он сумеет сделать это меньше, чем за три минуты, плюс-минус. Но дальше будут ощетинившиеся баррикадами улицы Лондона, и длинные руки Фактора и тайной полиции. Для него наверняка теперь перекрыты все вокзалы, а друзья, которые могли бы протянуть руку помощи, были в нескольких футах под землёй. В ушах до сих пор стояло барреттовское "не смей не возвращаться". Не вернулся именно Барретт.

Он мелко вздрогнул, поворачиваясь на звук открывшейся двери, на полсекунды забывая, кто он и где. Не удивился, увидев Бертрана Шартьё.
- Честное слово, мистер Шартьё, если вы хотели меня видеть, можно было отправить и менее жёсткое приглашение, - Хауэлл коснулся распухшей щеки. - Я бы всё равно пришёл.
"Как будто у меня был выбор".

[nick]Algernon Howell [/nick][status]volatile times[/status][icon]http://funkyimg.com/i/2zHty.jpg[/icon][info]<b>ЭЛДЖЕРНОН ХАУЭЛЛ ^{<i>маг</i>}</b><br>поэт<hr>[/info]

- Выбор всегда есть. Вы раз за разом делаете свой.
Говорить было больно. Он всё же сел, на самый край, выставив вперёд ногу и упираясь в неё локтем.
- Я ведь даже не оказывал сопротивления.
Это было правдой только наполовину. Его застали врасплох, почти сразу скручивая и затыкая рот произвольным кляпом, но перед этим Хаэулл успел выплюнуть несколько обороняющихся заклинаний, которых было недостаточно, чтобы остановить слишком настойчиво приглашающих его ко встрече с месье людей Шартьё. Правая сторона лица встретилась сначала просто с грязным полом вокзала, и уже потом - с прикладом.
Он поворачивался к Шартьё левым боком сильнее, чем обычно, потому что то ли ему казалось, то ли отёк щеки распозался сильней, и задевал ещё и глаз, заплывая и на нижнее веко так, что силуэты двоились в разы сильнее.

- Чем будете прощаться? - Элджернон всё равно заставлял себя говорить, хотя хотелось прижать ладонь к ноющей щеке и выйти в окно. Попробовать изменить реальность прямо в прыжке, непонятно, на что надеясь, и надеясь ли вообще. - Пистолет, нож, магия? Я бы предпочёл последнее. И безболезненное.
Он откинулся на спинку стула. Ходивший волнами в груди страх постепенно сходил на нет, оставляя только полуравнодушный штиль, потому что теперь, когда Шартьё был здесь, смысла в волнах больше не было. Судя по щёлкнувшему замку, судя по подтащенному второму стулу, по интонациям. Всё внутри всё равно сводило от неприятно-пронизывающего взгляда Шартьё, слишком торжествующего, чтобы Элджернон мог спокойно смотреть в ответ, не срываясь с места, не выбрасывая новую пачку обвинений, как агилистовок, засыпавших Лондон вместо снега. Снег таял. Листовки уничтожались. Хауэлл шумно вздохнул, и осторожно тронул щёку языком изнутри.
- Вы добились своего. Поздравляю с ещё одной выигранной войной.

[nick]Algernon Howell [/nick][status]volatile times[/status][icon]http://funkyimg.com/i/2zHty.jpg[/icon][info]<b>ЭЛДЖЕРНОН ХАУЭЛЛ ^{<i>маг</i>}</b><br>поэт<hr>[/info]

- Вы хотите услышать "я сдаюсь"?
Хаэулл чуть дёрнул бровью и весь подобрался, садясь ровней.
- Я вас так задел? Я, лично я? На улицах беспредел, корона в крови, сопротивление растоптано, а вы притаскиваете меня сюда, чтобы услышать "я сдаюсь" от меня, - он подчеркнул это "от меня" и издал нечто похожее на смешок. - Получайте же. Я сдаюсь.
Сорвавшееся с губ заклинание сильной пощёчиной прилетело в лицо Шартьё, живым оскорблением, острым, царапающим, как тысяча тонких лезвий, оставляющим следы. А следом - ещё и ещё, выбивая из-под него стул, пригвождая к деревянному полу невидимыми ледяными верёвками, обжигающими своим холодом и тем, как сильно они врезались в кожу. Его магия была холодной, как остановившееся время, как чёрные волны северного моря, как промозглый ветер, завывающий в прогнивших досках; говоря, Элджернон поднялся со своего стула, отпихнув его ногой в сторону. Щёку сводило ноющей болью от каждого слова, а контуры плясали, наслаиваясь друг на друга, переплетаясь, рождая ложные иллюзии в сознании. У Шартьё было два мутных контура, с расстоянием сантиметров в десять друг от друга, и Хауэлл не мог сказать, какой из них настоящий.
- Я сдаюсь, потому что мои друзья мертвы. Сдаюсь, потому что вы преуспели в уничтожении всего, что мне дорого, кроме одного. Вы можете убить меня, мистер Шартьё, - он наклонился к нему совсем близко, и протянул руку. В первый раз пальцы схватили воздух, а во второй - всё же сжали ворот идеально отглаженной рубашки в побелевших от напряжения палцах, - но вы не убьёте магию.

[nick]Algernon Howell [/nick][status]volatile times[/status][icon]http://funkyimg.com/i/2zHty.jpg[/icon][info]<b>ЭЛДЖЕРНОН ХАУЭЛЛ ^{<i>маг</i>}</b><br>поэт<hr>[/info]

Хауэлл дёрнул головой, чувствуя, как ему не хватает воздуха. Вцепился пальцами в запястье Шартьё, пытаясь оторвать его руку от своего горла: чужая хватка перекрывала кислород, мешала концентрации на режущих льдом магических верёвках, удерживающих выкарабкивающегося из пут француза, и путы слабели. На руку Шартьё тяжело упала новая петля, не такая острая и сдавливающая, но достаточно сильная, чтобы вынудить его оторвать пальцы от горла Элджернона, позволяя тому судорожно втянуть воздух и закашляться. Выпустить рубашку Шартьё. Выпустить магию.
Дверь уже разрывалась от ударов со внешней стороны: Хауэлл обрадовался тому, что Шартьё запер её, судя по всему, с обеих сторон, усложняя побег не только магу, но и самому себе.
"Это не я заперт здесь с тобой. Ты заперт здесь со мной".

Ровно в этот момент дверь распахнулась. Если бы он был уверен, что ему доведётся прожить ещё хотя бы день, поставил бы деньги на то, что серая форма будет сниться ему в кошмарах, но то, как его оттащили от распластанного на полу Шартьё, заламывая руки за спину, говорило о том, что от этого он будет милостиво избавлен, и счёт шёл на часы, если не на минуты. Хауэлл коротко сдавленно взвыл от боли в выкрученных плечах, почти повисая на руках подоспевшей охраны, дёрнувшись несколько раз в тщетных попытках вывернуться так, чтобы ему не казалось, что он слышит хруст собственных костей. 
- Жалкая победа по сравневнию с тем, на что вы надеялись, - он выплюнул эти слова в сторону Шартьё, не глядя, переводя дыхание. - Капля в море.
Сознание застилало решительное, доведённое до кипящего максимума отчаяние, безудержная решимость, смесь гнева и боли за уничтоженное, нещадно втоптанное в лондонскую грязь, размазанное по мостовым. За преданные идеалы, за нелепую, безумно нелепую смерть, которую Шартьё нёс не глядя и чужими руками. Даже сейчас.

[nick]Algernon Howell [/nick][status]volatile times[/status][icon]http://funkyimg.com/i/2zHty.jpg[/icon][info]<b>ЭЛДЖЕРНОН ХАУЭЛЛ ^{<i>маг</i>}</b><br>поэт<hr>[/info]

Надо было убить его сразу.
Хауэлл сплюнул смешанную со слюной кровь на пол, дёрнув головой.
Надо было остановить время, забрать у охраны пистолет, вложить его в руку Шартьё, приставить дуло к виску и нажать на спусковой крючок. И дать времени снова пойти. Надо было.
После Адриатики он не был уверен, что будет в состоянии снова убивать людей: это ломало изнутри, переворачивало сознание, не давало уснуть ночами, припоминалось в каждом вдохе, который он, Элджернон, делал, а те, кто остался там, в двадцать седьмом - нет. Остался там из-за него. Если бы Шартьё не пережил войну, было бы проще. Ещё проще - если бы он не пережил её сам.

Глаза Шартьё горели злым превосходством, торжеством, и чем-то ещё, что он никак не мог разобрать, глядя ему в лицо одним глазом, закрывая второй, избегая двоящихся контуров. В ледяной голубизне таилось ещё какая-то эмоция, помимо тех, что француз с явным удовольствием демонстрировал, целый ворох их, крепко сцепленных между собой, тщательно оберегаемых. Он мог поклясться, что хотя бы часть из них касалась его: иначе бы его сейчас здесь не было. У Шартьё были личные счёты, даже более личные, чем тот хотел показывать.
Это было что-то про магию, про войну и про смерть.

Удар поддых выбил из него весь воздух. Хауэлл со стоном согнулся пополам, снова повисая на руках Ищеек, сплнюнул снова, осторожно трогая языком зубы. Щека отзывалась острой пульсирующей болью, как и губы.
- Хочешь заткнуть меня хотя бы так?
В нём что-то всколыхнулось. Он выбросил из себя новое заклинание, снова оттолкнувшее Шартьё, на этот раз, к стене. Что-то ослепительно белое и ледяное скользнуло по нему вверх, словно скальпелем вскрывая кожу глубокими порезами: Хауэлл метил по артериям, особенно на бёдрах, по венам, и брюки Шартьё быстро пропитались кровью. Прежде, чем он успел продолжить, чужой кулак встретился с его лицом снова, на этот раз от одного из Ищеек. Боль мешала, оттягивала энергию на себя; пропустив ещё один удар, Хауэлл оказался прижатым к полу, с оглушительно громко щёлкнувшим курком за его спиной. В затылок упёрлось холодное дуло.

[nick]Algernon Howell [/nick][status]volatile times[/status][icon]http://funkyimg.com/i/2zHty.jpg[/icon][info]<b>ЭЛДЖЕРНОН ХАУЭЛЛ ^{<i>маг</i>}</b><br>поэт<hr>[/info]

Он зажмурился, пытаясь отвернуться, вывернуться из рук, но Шартьё крепко удерживал его за волосы, не давая дёргаться. От чужой крови на лице почти выворачивало наизнанку, от дикой её близости, от запаха, от вкуса, когда рука задела губы, мешая кровь Шартьё с его собственной. Хауэлл дёрнулся снова.
- Ты...
Кажется, что-то хрустнуло, когда его лицо встретилось с полом. Он едва не прикусил язык, неловко клацнув зубами, и с болезненным стоном упёрся лбом в доски, едва Легат разжал пальцы. Что-то отчаянно жгло глаза, пересушивая их, но это было не от боли. Не от физической боли.
- Ты, ублюдок, - он давился словами, часто моргая. - Ты не понимаешь... что творишь. Твоя слепота, твоя безжалостность, твоя уверенность в том, что смерть всё решает. Что можно убить что-то и забыть об этом навсегда. Вычеркнуть.. из.. истории.
С кровью на лице мешалось что-то солёное. Он повёл дрогнувшим плечом, и бросил своё привычное, никогда не изменяющее замри.

Мир послушно встал.

Ему нужно было десять секунд, чтобы проглотить комок в горле, чтобы с шумным всхлипом втянуть воздух через рот, пользуясь тем, что его никто не видит, и не слышит. Элджернон по-прежнему ощущал упёршееся в затылок дуло, выкрученные руки ныли вывернутыми суставами, а кровь на лице разбавлялась тонкими бороздками, пересекающими щёки. Что-то капнуло на пол, оглушительно громко в неподвижном мире, в котором резко перестали существовать звуки: он не знал, что именно, и не хотел знать.
- Ты считаешь магов величайшим злом, но, поверь мне, время покажет.. покажет, что если достаточно долго бегать от правды - она нагонит. Она нагонит тебя, в стократной мере, и я желаю тебе, чтобы ты дожил до того дня, когда ты увидишь, как рушатся все твои идеалы, как уничтожаются твои империи, как всё, во что ты верил, оборачивается против тебя.
Он говорил, медленно, но не сбиваясь, выдавливая из себя слово за словом, чувствуя, как вместе с ними из него выходит магия, оплетая Шартьё, проникая в каждую клетку его тело, втравляясь в кровь, в сознание, забивая дыхательные пути, сжимая в ледяных тисках сердце. Оно не будет биться - но Шартьё будет жить. Вокруг него разверзнется ад, который и так всегда будет в нём, но он будет жить, долго, и лично видеть, как мир меняется. Как в мир возвращается магия.
Как магия спасает всё.

С последним словом Хауэлл почувствовал, что магия больше ему не подчиняется. Что он не может остановить тот ревущий поток, которым она стала, начав с тонкого ручейка, что магия захлёстывает его с головой, топит в себе, не давая вдохнуть. Что-то пережимало горло холодной рукой, и он не мог сделать новый вдох, задыхаясь в огромном потерявшем краски и звуки мире, где он был в полном, абсолютном одиночестве. Где весь мир замыкался на нём. Элджернон с трудом приподнял голову, чувствуя, как в горле клокочет кровь, и нашарил мутным расплывающимся взглядом застывшее лицо Шартьё. Оно выражало всё то же, что и раньше, но теперь, в этом бездвижном мире, он мог разглядеть ту эмоцию, которую не мог выцепить раньше: разочарование. Сожаление. Обида. Хауэлл слабо улыбнулся и выпустил магию совсем.
[nick]Algernon Howell [/nick][status]volatile times[/status][icon]http://funkyimg.com/i/2zHty.jpg[/icon][info]<b>ЭЛДЖЕРНОН ХАУЭЛЛ ^{<i>маг</i>}</b><br>поэт<hr>[/info]