- Можно было сделать намного проще, но мы же не ищем лёгких путей, - Адам стряхнул с ладоней липнущую к коже заряженную медно-рыжую пыль сандала. Машинально проведя по волосам, оставил у правого виска дорожку этой пыли, не заметив. - Подержи?

Не было никакой практической нужды пренебрегать электричеством, и оставлять свечи капать воском на импровизированные подставки из книг и ящиков, но темнота помогала магии. Полумрак, разгоняемый пляшущими огоньками, раззадоривал, вынуждая отмерять на глаз, смешивать почти вслепую, без сомнительной помощи пронзительного электрического света, с плотно задёрнутыми шторами, оставляющими соседские дома где-то далеко за границей мастерской. Чтобы полноценно задвинуть плотную ткань пёстрых бордово-золотистых штор, так, чтобы сквозь стекло не пробивался ни единый луч света зажжённых фонарей и соседских окон, Адаму пришлось залезать на стол, стаскивая кольца на карнизе в середину, и скреплять их посередине декоративной булавкой. Балансируя между уже разложенными в хаотичном порядке и оставшимся с предыдущих зачарований ингредиентами, едва не опрокинул пару склянок; неловко спрыгнув со стола, с помощью Эвана сдвинул его на середину мастерской, облегчая доступ.

Оно всё пропахло чем-то апельсиново-коричным, с примесью мелиссы, розмарина, и, немного - мяты. Следы апельсинов и мелиссы принёс с собой Эван: обняв на пороге дома, Адам долго не выпускал его из объятий, прижимаясь щекой к волосам, вдыхая этот запах. Он слишком серьёзно использовал травничество в артефакторике, чтобы не придавать запахам должного значения, и не обращать внимания на то, что они значат. Цитрусовые в нём - что-то, что приносит радость. Что дарит успокоение, помогает найти нужное направление движения, облегчает груз, давящий на плечи. Позволяет пользоваться своим теплом. Смешать с сандалом, кориандром и жасмином, оставить медленно таять маслом, поддерживаемом огнём свечи: Кромвель поймал себя на том, что последнее время стал слишком часто обращаться к этой комбинации, когда ему нужно было заново отыскать точку опоры. Сама мастерская всегда пахла чем-то средним между лазаретом и ботаническим садом, слишком горьким, слишком терпким. Присутствие Эвана меняло естественный ход вещей.
Три негласных уровня доступа: к телу, к сердцу, и в мастерскую. Эван смог пройти все.
Передавая ему через стол неглубокую стальную миску, с плещущейся на самом дне бордовой жидкостью, смутно напоминающей кровь, Адам задержал свои руки на ней дольше, чем было нужно.

- Сандал есть, - он ссыпал в миску рыжеватый порошок, и обратился к каменной ступке с измельчёнными стеблями лимонного сорго. Его оставалось размять, и мастерскую окончательно захватит цитрусовый аромат. - Осталось сорго. Акация. Сочетание, дающее сто очков к интуиции. Видеть невидимое... и нет, я сейчас не про ЛСД, - улыбнувшись, Кромвель сдвинул тонкий ободок очков ближе к переносице; в стёклах отражалось чуть подрагивающее пламя свечей.

- Да, кофе позже. Кофе пойдёт на три цвета сразу, на бордовый, тёмную охру, и коричневый.
Адам наклонил голову, давая стряхнуть пыль с волос, и как бы незвначай повернулся так, чтобы ладонь Эвана проехалась по его щеке, когда он убрал руку: маленькие полуневинные жесты взаимной заинтересованности.
- Не вызовет, если оставить нынешние ингредиенты. Но... - жест куда-то себе за спину означал, что в тяжёлых шкафах может найтись всякое, тем более с лёгким (и не очень) наркотическим эффектом. Добрая половина - на грани законного, но Кромвель сомневался, что кто-то рискнёт предъявлять ему ордер на обыск его дома.
Оставив ступку, обратился к стакану кофе, переданному Эваном: поддерживая начатую им же игру в "задержи руки", накрыл пальцы своими, уже без намёков оставляя свою руку поверх, прежде чем мягко притянуть Эвана к себе, помня про обжигающе-горячий кофе в ладонях. Стаканы хорошо хранили тепло: отпив свой непроглядно чёрный кофе, Адам наклонился, с лёгким нажимом проводя большим пальцем по губам Эвана, чтобы сбить вкус его кофе своим.
- Мы действительно никуда не торопимся.

Хотелось не отрывать пальцы от его губ. Ласкать дальше, чтобы его язык так же дразняще проходился по подушечкам, а губы сжимали пальцы, чтобы Эван продолжал доверчиво и тесно прижиматься спиной к его груди, но изначальной целью его визита была помощь в создании новых красок, целиком стоящих на алхимии и зачаровании, и потому требующих внимания и сосредоточенности их обоих. Сосредоточенность уже плыла. Адам с готовностью наклонился ниже.
- Сорго разбавит цвет, сделает его светлее и ярче, - он крепче прижал его к себе, легко целуя. - Поэтому в итоге должен получиться красный. С примесью песочно-рыжеватого от сандала, если его не размешать достаточно тщательно. Я вообще люблю мешать сандал во все цвета тёплого спектра. Не все хорошо переносят процесс, а сандал - хороший антисептик. Он расслабляет и успокаивает, убирает тревожность. Он хорошо ложится на любые чары интуиции, помогает распознавать то, что обычно бывает скрыто при первом рассмотрении. Ещё... - он продолжал обнимать Эвана поперёк груди, когда снова потянулся к своему отставленному было стакану с кофе, чтобы сделать несколько глотков. - Ещё сандал снимает сексуальное напряжение. Повышает чувственность, немного убирает барьеры... - говоря, Адам провёл пальцами по груди вниз, на живот; слегка задрав джемпер, прижал ладонь к низу живота, к обнажённой коже. - Возбуждает страсть.
Мазнув губами по краю уха, Кромвель спустил ладонь Эвану на пах, легко сжимая пальцы.
- Сандалом легко манипулировать. Главное - направить в нужное русло, - смешливо выдохнув на ухо, он выпустил Эвана из объятий, и снова повернулся к столу, к оставленному без внимания сорго. Пальцы горели чужим телом, которым его обладатель так охотно делился: если бы Кромвель не был абсолютно точно уверен в том, что люди не могут быть средоточениями магической энергии сами по себе, посчитал бы, что Эван Крайст - сам себе место Силы. Себе, но, в основном, другим.
- Если ты доделаешь красный, я займусь бордовым. Раз уж у нас есть кофе.
Он обозначил местоположение молотых зёрен своим полупустым стаканом с кофе, чтобы потом быть в состоянии найти маленький аккуратно стянутый резинкой пакет в том ворохе индгредиентов, что уже был в особом строго хаотичном порядке рассыпан по столу. Развязав пакет, Кромвель высыпал примерно четверть его содержимого в заранее заготовленную металлическую миску, в которой уже была вода (ему стоило больших трудов не расплескать её), и поджёг парой Слов. В ту же миску ушли остатки сандала: Адам не мог не улыбнуться, перехватив взгляд Эвана, когда ссыпал порошок.

- Может, тебе?
Он зашёл за спину Эвану, распуская его хвостик снова, чтобы провести ладонью вверх по спине, по плечам, и запустить пальцы в волосы. Мягко, осторожно, такими же аккуратными движениями, как отмерял нужные пропорции для смешивания ингредиентов. Вынудил немного наклонить голову, и подставить открытую шею сзади.
- Как ты смотришь на татуировку? - перетянув резинкой запястье, Адам быстро и ощутимо умело заплёл из волос Эвана короткую смешно топорщащуюся косичку. Поймал кончики прядей в несколько поворотов резинки. Потянувшись из-за спины к столу, воткнул в переплетающиеся пряди веточку полыни. - Это хороший оберег. Сильный из-за постоянного контакта с телом. Его невозможно потерять.
Говоря, Кромвель продолжал стоять за спиной Эвана, положив ладони ему на плечи, мягко сжимая. Дразнящие провокационные ласки не прошли бесследно и для него самого: хотя бы в том, что теперь хотелось ещё. 
Он опустил пальцы в миску с красным, и легко потянул Эвана за косичку. Медленно провёл пальцами по горлу, оставляя следы краски, вверх по подбородку, останавливаясь у губ.
- Получившееся надо будет попробовать заговорить на коже до того, как превращать в окончательные краски для татуировок. Так проще поменять что-то в составе, чтобы работало лучше.
Возвращая руку вниз, задел ткань джемпера, пачкая его краской.
- Ммм. Снимай.

Кромвель поднял руки вверх, безропотно позволяя стянуть с себя джемпер и футболку. Поправил съехавшие набок очки, провёл обеими ладонями по голой спине Эвана вниз.
- Одолжу тебе один из своих.
Работать с полуголым любовником в непосредственной близости было чертовски сложно. Кромвель закусил губу, отворачиваясь обратно к столу, и походя оглаживая бок Эвана.
- Помоги мне расправиться с этим.
Он не сказал "побыстрее", но это подразумевалось.

На пробу проведя ладонью над пляшущими в миске языками пламени, позволяя им почти лизнуть кожу, Адам снял чары, давая огню уняться. Размешав получившуюся густую массу, разбавил холодной водой. В несколько глотков допил кофе, отставляя стакан. Он разделил содержимое миски на две разные части, аккуратно перенеся вторую в стеклянную ёмкость, бросил туда же пару щепоток киновари: оптимизм, поиск нужных решений, поглощение негативной энергии. Несколько капель кармина, чтобы смешать разные оттенки красного, и получить что-то новое. Смешать всё вместе, оставить остывать в стороне, обратиться к коричневому: он хотел сделать его светлее, чем жжёная кофейная гуща, которая была ближе к чёрному, и могла стать хорошим основанием для будущего контура. Адам отложил меньше четверти в сторону на чёрный, и добавил размятый Эваном сорго в коричневый, размешивая, и подливая ещё немного воды. Пробежавшись пальцами по пигментам на столе, выдернул пробку из бутылочки со сиеной, и добавил её в гущу и сорго, разбавляя тёмно-коричневый небольшим количеством жёлтого, ощутимо его осветляющим. 
Он уже начал готовить новый жёлтый до того, как пришёл Эван: перегнувшись через стол, подтянул к себе одну из дальних стальных мисок с бледно-жёлтым порошком куркумы, чтобы смешать его с остатками сиены, и плеснуть туда прозрачное содержимое высокого графина, слегка пахнущее растворителем. Размешать до получения однородной массы, отставить тоже. Сметая в ладонь остатки просыпанных цветных порошком, обнаружить прерывистую жёлтую полосу на животе, явно отпечатавшуюся в момент, когда он тянулся за куркумой. Кромвель потянулся было за бумажными полотенцами, но остановился, занеся руку над миской с красным. Оглядев себя ещё раз, и обнаружив ещё пару мелких жёлтых пятен помимо очевидной полосы, снова окунул пальцы правой руки в краску, и с ухмылкой повернулся к Эвану с очевидными намерениями.
- Каждая краска - сама по себе артефакт из-за того, из чего она сделана, и что было вложено в неё в процессе. Это, - он кивнул на четыре миски, с красным, бордовым, коричневым и жёлтым, - заготовки, болванки. В них вложены минимальные алхимические входные данные плюс пигменты краски, но их можно перезачаровывать каждый раз в зависимости от конечной цели. В итоге значение имеет всё: компоненты, рисунок, его исполнение.
Развернув его к себе лицом, Адам продолжил красные линии на горле Эвана, ведя их вниз, по груди и на живот, вычерчивая узоры. Беззастенчиво вытер пальцы с остатками краски о его джинсы.
- А это - твои любимые штаны, да? - насмешливо огладив бёдра, он расстегнул ремень, дёрнул молнию, и потянул вниз джинсы; вернувшись, стянул следом и бельё. Перенеся ещё немного краски на пальцы, - так, чтобы в миске оставалась основная масса, которая будет пущена на зачарование, - мягко вжал Эвана в стол всем телом, и продолжил ласкать его ладонями, пачкая краской, смазывая даже собственные узоры, и не обращая на это внимания, целуя глубже и жарче. В какой-то момент сжал край стола ладонями, расположив руки по обеим сторонам от боков Эвана.
Эван был лучше любого алхимического ингредиента: он был предсказуемым, податливым, понятным, от него не приходилось ждать неожиданно проявившихся свойств, ядовитых испарений и аллергических реакций. И он был самым пьянящим элементом, который когда-либо был в этой мастерской.
- Выбирай, как зачаровать эту краску.

Стол отпадал по причине наличия на нём энного количества легко бьющихся предметов и расплёскивающихся жидкостей, на смешение которых они убили весь вечер. И ещё стол временно стоял не у стены, что тоже осложняло.
Оставался диван.

Прижимаясь лопатками к диванной спинке, он утянул Эвана к себе на колени, снова целуя, нещадно размазывая краску. Спустив ладони вниз по бокам, на бёдра, икры, легко сжал лодыжки, стягивая и носки тоже, оставляя краску на каждом участке тела, которого касался. Красная мешалась с жёлтой, давая рыжину; Кромвель жадно прижимал Эвана к себе, впиваясь пальцами в спину, оставляя отпечатки как маленькие метки. Накрыв ладони Эвана, устроил их у себя на бёдрах, его руками стягивая с себя джинсы и, зацепив резинку, и бельё.
- И зачем противостоять таким искушениям?.. - Адам нечаянно слизнул краску с его плеча, и, улыбаясь, вытер рот ладонью. - Равно как и зачем тебе ясность мыслей сейчас.
Потемневшие глаза говорили о том, что ясность мыслей Эвана уже покинула. Оторвавшись от поцелуя, Кромвель едва не сбил с носа собственные очки, когда потянулся их поправить.
- В процессе. То, что обычно я просто набиваю невинной жертве татуировку, а не трахаю её, упрощает дело. Не так.. сбиваешься с дыхания.
Он сжал ягодицы Эвана, вынуждая его приподняться, и подался вверх, насаживая на себя, удерживая и направляя. Надавил на плечо, второй рукой оглаживая бедро.
Сейчас Эван был близко, так близко, что Адам мог разглядеть выступивший на лбу и висках пот, вероятно, от душного и терпкого запаха специй, и от того, что чтобы размять жёсткие стебли сорго в кашу, приходилось прикладывать достаточное количество физических сил, чтобы просто устать. Видел смазанную красную краску на подбородке: стянутые в косичку волосы открывали лицо, давая разглядеть каждую деталь. Натыкался на возбуждённый взгляд, направленный на него, легко перехватывал руки, прижимая к себе крепче; краска мешалась с выступавшим потом, размазывалась по коже, но не текла: отличный тест на стойкость.
Не выпуская любовника из рук, Кромвель двигался, сбивчиво шепча заклинания, касаясь краски пальцами, и получавшаяся магия была отличающейся от обычной. Вездесущее влияние Бездны, проникающее в каждое Слово, оплетающее его магию, замирало. Отступало. Слова были легче, податливей, мягче, чем обычно, он почти физически чувствовал это. Его не тянуло вниз под весом чёрного мазутного отпечатка на Словах; он сам тянул вниз, но Эвана, проникая в его тело, такое же податливое под пальцами, как и его заклинания сейчас.
Смазанные было узоры на коже Эвана вновь становились целыми, подчиняясь кромвельской магии. Он колдовал осторожно и мало, осознавая, сколько сил тянет из него магия, но из-за дурманящей лёгкости этой магии сдерживаться было сложно. Выдохнув ещё пару путаных строк, облизнул пересохшие губы: настоящий, пусть и временный, артефакт, заговоренный на кратковременную, и оттого абсолютную защиту от любых бед и тревог этого мира. Оплетающие тело Эвана красные полосы выстраивались вокруг него защитный кокон, отгоняя тревогу, боль, злость, и всё, что могло колоть под сердцем. Оно не уходило в никуда, но артефакты в мастерской вполне могли справиться с задачей по впитыванию всего того, от чего Кромвель сейчас отгораживал Эвана. Короткий момент покоя: мог продержать чары минут десять. Они спадут, если ослабить контроль хотя бы на секунду, поэтому он мысленно держал этот узелок, закрывая глаза и теперь уже отдаваясь во власть Эвана.

Адам почти задыхался, ловя беспорядочные поцелуи Эвана, давая ему двигаться самостоятельно. Тяжелей дышал от этих стонов, подстёгивающих возбуждение, сжимал бока ладонями, запрокинув голову и заглядывая в перемазанное созданной ими обоими краской лицо: факт того, что их объединяло что-то помимо постели, делал секс ещё интимнее. Оглаживал доступное и открытое его ласкам тело, окончательно выпустив руки, позволяя всё, и немного больше.
Наклонял голову, подставляя шею поцелуям: много больше.
Так много, как Эван хотел.

Накрыв губы губами, Адам сжал Эвана в объятиях, и повалил на спину, на диван, нависая сверху. Проведя ладонью по бедру Эвана, завёл его ногу себе за спину, толкаясь глубже и сильнее, в этот раз не давая перехватывать инициативу. Выпустил чары, позволяя им рассеяться - краска прошла необходимые испытания, и теперь можно было сосредоточиться только на разметавшемся под ним любовнике. Эван кусал губы, пытаясь не стонать, и Кромвель выбивал из него эти стоны, не выпуская из объятий. Сам срывался на них, сдавленно и глухо, почти утыкаясь лбом в плечо Эвана, и не останавливался, подстёгиваемый тем, как судорожно он цеплялся за него, едва не царапая спину.
После выпущенных чар стало проще: Адам видел, как краска расползается от соприкосновения тел, как красные разводы остаются и на его коже, когда он прижимался грудью к груди, проникая до основания, вжимаясь пахом в ягодицы. Её будет сложнее стереть с тела, но это хороший показатель стойкости. Этот алхимический эксперимент вышел удивительно... продуктивным.
Теперь его магия вернулась только к нему, и лёгкие и мягкие отпечатки чужой магии исчезли, растворившись в тяжёлых чёрных волнах, жадно проглотивших любые светлые пятна. Кромвель жадно прижался к губам Эвана, целуя его до нехватки дыхания; подхватил под колени, вынуждая притянуть их к груди, раскрывая сильней. Он не может взять магию Эвана, но он может взять Эвана.

В какой-то момент он избавился от очков, сползавших на кончик носа, вслепую аккуратно роняя их рядом с диваном, пользуясь свободной рукой, чтобы прижать ладонь к щеке Эвана. Смотрел прямо в лицо, ловя любые изменения, сцеловывал стоны с губ; часто тяжело дышал в предчувствии скорой разрядки, скручивающей низ живота, и сам еле слышно шептал имя вперемешку с неразборчивым итальянским, едва не падая в заклинания снова, силой воли удерживая себя на грани. Его бы хватило ещё на некоторое количество магии, вырывающейся из лёгких вместе со стонами, потому что общая открытость и близость упрощали процесс, и отдача била не так сильно.
Магической отдачи, обычно настигающей сильно и нещадно, почти не было вообще. Её замещало то горячее чувство близости, общности, единой магии без расплаты за её использование.
Адам оторвался от губ Эвана, и спустил ладони ему на бёдра, притягивая к себе плотней: ласкал всё тело, жарко и требовательно, добиваясь его полной отдачи, моральной и физической, наслаждаясь тем, как он выгибается в его руках. Поймав момент, и уже тихо сходя с ума от жара внутри, с силой сжал пальцы на бёдрах, почти оставляя следы. Несдержанно застонав Эвану в губы, вздрогнул всем телом на последних особенно глубоких и острых толчках.
Эйфория совместной магии ещё не отпустила, позволяя чувствовать любовника лучше, чем при обычном сексе; переместив ладонь к низу живота, Кромвель не отстранялся, пока не вынудил Эвана кончить под своей рукой, принуждая его поддаться напору и стонать почти в голос. То, что не могла магия, могло внимание к ближнему.

Выдохнув, Адам провёл языком по своим губам, пытаясь восстановить дыхание, нависнув над Эваном, удерживаясь на локтях. Опустил голову, уткнулся лбом в плечо, поднял снова: вымотавшись физически и магически, улыбался, снова целуя, снова оглаживая. Унимая гулко колотящееся сердце, Кромвель провёл ладонью по растрепавшимся волосам, и сел на диване, игнорируя сползшие к коленям джинсы, и то, как мир без очков плыл перед глазами. Протянув руку, он почти наощупь провёл ладонью по внутренней стороне бедра Эвана вниз, к колену.
- Краска держится.

Адам с улыбкой наклонил голову, позволяя надеть на себя очки. На полсекунды коснувшись пальцами ладони на своей щеке, критически оглядел узоры краски на теле Эвана; подавшись вперёд, мазнул по ним пальцами ещё раз, чтобы убедиться, что краска и в самом деле крепко держится на коже.
- Тут совсем немного моей магии. В основном алхимия и пара старых трюков.

Чуть приподнявшись, он разделся окончательно, и поднялся с дивана, оставляя одежду на полу. После сеанса обычной магии, наполовину зачаровательной, наполовину просто выпущенной на воле, он наверняка не сразу бы вернул равновесие, поддаваясь кружащейся голове, вечному атрибуту зачарований, но в этот раз было проще. Кромвелю казалось, он всё ещё чувствует, как в нём плещется светлая спокойная магия Эвана, разбавляющая его собственную, забирающую у неё все те тёмные излишки, обычно оставляющие болезненные следы.
- Гелем для душа - да. И магией. Особенно хорошо - комбинацией обоих.
Занывшие кончики пальцев молчаливо умоляли сказать "не мог бы этой магией заняться ты"; лёгкая алхимическая магия, вплетающаяся в ингредиенты и их смеси, раздавленная и растёртая в пыль, ставшая разноцветными красками, тестовое зачарование краски, невесомое охраняющее заклятие: тонкие ручейки магии, тянущие силы обманчиво незаметно. Артефакторика была опасна этим: слишком легко вложить всю свою магию в безделушку перед собой, и, поднявшись из-за стола, рухнуть замертво. Его практика знала такие случаи.

Всё, что он делал сегодня вечером, было слишком простой и ненавязчивой магией, чтобы устать. Он не мог устать, не должен был. Кромвель сжал пальцы в кулаки и разжал снова, встряхнув кистями: мелочи. Пройдёт. Он в состоянии соорудить ещё пару-тройку простеньких заклинаний, смоющих татуировки.
Если не думать о том, что он мог пятьдесят лет назад, было не так тошно.

Кромвель поманил Эвана за собой. Отперев дверь, за запястье утянул его в тёмный пустой коридор; не удержавшись от соблазна, поймал губами губы, коротко прижав лопаткамик стене, прежде чем завлечь в ванную. Не торопился включать свет и там, пользуясь тем естественным светом, что попадал в комнату сквозь маленькое окошко под потолком, отражаясь от зеркала, и целовал Эвана снова, так, словно не насытился им в мастерской, глубоко, долго и жадно. Проведя ладонью по боку, наощупь щёлкнул выключателем. Не задаваясь вопросом, кто пойдёт в душ первым, Адам оставил очки на раковине, и увёл Эвана в душевую кабинку, на ходу включая воду.

Адам вовлёк Эвана в новый поцелуй, не давая отстраниться; подставлял всё ноющее отдачей тело струям воды, хлещущим по спине, и обнимал встрёпанного любовника, мягко блуждая ладонями по его телу.
- Я не сам набивал себе татуировки, - он выдавил на ладонь гель для душа, и провёл пальцами по груди Эвана. Не хотел сейчас тереть его разгорячённую кожу мочалкой, обходился ладонями, размазывая гель, тут же немного растекающийся под воздействием воды. - Это делал друг. Хороший мастер. Сильный маг. Мы вместе разработали дизайн, но бОльшую часть работы проделал он. Я только зачаровывал в процессе, и да, зачаровывать самого себя - сложнее.
Он растирал гель, пахнущий корицей и чем-то терпко-сладким, по телу Эвана, проходясь равно по следам крепко впитавшейся краски, и по участкам кожи, которых краска не касалась. Уткнувшись носом в волосы, прижимал к себе спиной, проводя по груди и животу; тихо, почти на ухо, шептал заклинания, всё равно теряющиеся в шуме воды, сгоняющие краску, окрашивающие пальцы в ярко-красный. Подцепив резинку для волос, Адам стянул её с косички Эвана, и распустил его волосы, снова увлекая под душ. Огладив плечи, запустил пальцы в волосы, легко массируя.
- Подумай насчёт татуировки.

- Договорились, - он мягко, но настойчиво высвободил свою руку из тёплых пальцев Эвана, и легко вовлёкся в объятия под струями воды. Всё тело немного ныло: горячая вода расслабляла мышцы, оставляя предательски холодными кончики пальцев, выдавая тщательно скрываемый факт, что он тратит на зачарование больше сил, чем хотелось бы. Краска стекала вниз по коже, смешиваясь с пеной, растворяясь под напором магии, воды, и рук Эвана, стирающих любое напоминание об их сегодняшних алхимических экспериментах. - Я бы оставил краски до следующего раза. Устал... немного.

Огладив бока Эвана ещё раз, он выбрался из-под душа. Провёл ладонью по запотевшему зеркалу, опёрся о раковину, глядя на своё отражение, проверяя, все ли пятна были смыты. Сердце билось медленней и тяжелей из-за горячей воды, и во всём теле глухо отдавалась приятная усталость, призывающая лечь. Адам зачесал мокрые волосы назад, игнорируя полотенце, давая воде с прядей сбегать вниз по спине и бокам, впитываясь в коврик около раковины. Мазнув пальцами по дужкам очков, оставил их лежать на краю раковины.
- Твоя одежда в краске, можно согнать Словом, можно постирать по-человечески. В любом случае, останешься на ужин? - Адам всё же обернул полотенце вокруг бёдер, и промокнул волосы. - И на ночь.