Кромвель заглушил мотор, оставляя фары по-прежнему разбивать рано опустившуюся вязкую темноту январского вечера на фрагменты, выхватывая из неё кусок пустой улицы бедного жилого района, с прилепленными одни к другому высокими узкими домиками, сплюснутыми в бесконечную разваливающуюся кирпичную гармошку. Яркий свет бил по засыпаемому тонким слоем мокрого снега асфальту, задевая угол автобусной остановки. Улица была пуста и казалась вымершей. Адам выключил фары. Уличные фонари постепенно начинали разгораться, давая плоские мутные пятна искусственного света, качающиеся где-то над головой.
- Симпатичное местечко. И сразу жить так хочется, - пробормотал Кромвель, первым покидая сомнительное убежище машины. Звук захлопнувшейся двери был самым громким, что происходило сейчас на безлюдной улице. В другое время она, соответствуя репутации, должна была время от времени оглашаться выстрелами и криками ругани, но весь район заполонили крысы настолько, что встал серьёзный вопрос об эвакуации и карантине. Люди покидали дома, и без того прогнившие насквозь и пропахшие заплесневелыми пищевыми отходами, оставляя позади пустые бутылки и выбитые стёкла, чтобы переместиться в точно такую же раковую опухоль в нескольких кварталах отсюда, где никто не контролировал ни смертность, ни рождаемость, ни крыс. Маленький филиал Средневековья в современном Лондоне, на который равно полиция и службы дератизации закрывали глаза. Из всех трущоб, эта была самой пристойной, но тоже уже почти пустой: едва ли в трёх домах из всех серии горел свет. Всегда оставался вариант, что в других его отключили за неуплату.

В интернете всплыло что-то похожее на карту, самодельную, сомнительную, и непроверенную, на которой энтузиасты, проводившие собственные крысиные расследования, обозначали места особого их скопления. Хаверинг был в топ-10 таких мест. Адам огляделся, и глубже сунул руки в карманы пальто, пряча перевязанную ладонь под перчаткой. Магическое происхождение крыс было подтверждено и СМИ в том числе; первые же появившиеся теории связывали крыс с Бездной и полагали их эволюцией проклятия. От Бездны невозможно было спастись, но можно было не подпустить её близко.
- Не убирай далеко фонарик, - небольшой, но достаточно тяжёлый артефакт, способный в случае необходимости послужить и оружием ближнего боя против крыс, который Кромвель передал Джун в машине. - Он заговорён. И тут тёмно как... чёрт.
Он пнул подкатившуюся к краю ботинка пустую смятую банку из-под газировки.
- Выбирай: налево или направо?

- Судя по состоянию стен, нужно будет менять всю электрику. И трубы. Наверняка сгнили, - он оценивающе постучал костяшками пальцев по наружной стене, в равной мере покрытой чёрно-зелёной плесенью, расползающейся всё выше, и трещинами; казалось, любой неловкое или слишком резкое движение (с учётом того, что с ним была Джун Джонстон, эти движения обещали быть), и вся постройка сложится, как карточный домик.
Казалось, стены изнутри тоже были затянуты пушистой плесенью, в темноте отдающей синевой. Едва втянув носом воздух, Кромвель задержал дыхание, прикладывая к лицу ладонь в приступе всколыхнувшейся брезгливости: терпковато-сладкий запах прогнивших фруктов, тухлого мяса, - он надеялся, что оно было не человеческим, - стоячей дождевой воды, сбегающей тонкими струйками по стенам, вынуждая дешёвую краску надуваться пузырями и осыпаться крошащимися обломками им под ноги, а обои - растекаться бумажными ошмётками.
Когда он понял, что то, что покрывало стены ровными слоями, было не плесенью, а крысами, голову сдавило тисками отвращения и паники: Бездны не было нужды плескаться в стылых лужах или смотреть чёрной кляксой из-под потолка, вместо этого она кишела в гостиной в виде длинных скользких хвостов, чёрных слепых глаз и неестественно не отражающего свет меха. Рука под повязкой заныла. Кромвель сжал пальцы в кулак в кармане, избегая касаться второй рукой чего бы то ни было, но держа её так, словно готов был в любой момент защититься, если эта крысиная орда сойдёт со стен. Ощутимо довольная его осознанием Бездна колыхалась в предательской близости, заставляя стены ходить ходуном.

Очищающий огонь, в секунды охвативший всё то, что когда-то было прихожей, переходящей в гостиную, выхватил рыжими отблесками всё то, что Кромвель очень надеялся когда-нибудь развидеть. Крысы горели, без вони палёного мяса, без писков, без попыток спастись от пламени; горели заживо, если то, чем они были, в приницпе могло быть живым, и разве что сами не рвались в огонь. Таяли вязкими чёрными лужами, похожими на мазут, растекались по стенам, по полу, по потолку; разрозненные кляксы, отмечавшие места "смерти" каждой крысы, не оставались впечатанными в поверхность. Они продолжали жить, медленно стекаясь в одну большую лужу посреди гостиной. Лужа увеличивалась в диаметре, чтобы в какой-то момент начать постепенно подниматься вверх, тонкой двухмерной, и до боли знакомой, стеной Бездны. Она разрасталась в размерах до тех пор, пока не была уничтожена последняя крыса, и огонь не исчез, затухая. Заняла собой пространство от стены до стены, до потолка, вероятно, выше него, перекрывая проход дальше в дом.
- Джун, - Адам сжал её локоть. - Фонарик?..

Кромвель нашарил протянутые сигарету и зажигалку, не отводя взгляд от чёрной стены. Табачный дым и правда немного перебивал вонь разлагающегося дома, кишащего крысиными всплесками Бездны. От такой близости источника питания ладонь начала сильней пульсировать болью, накатывающей короткими обжигающими волнами, и чёрными отростками пробирающейся выше по руку; Бездна и так была внутри в слишком неприятно интимном смысле, чтобы Адаму это нравилось. Всё же вытянув руку из кармана, он встряхнул кистью, словно пытаясь стряхнуть липкую мазутную паутину, оплетающую ладонь под перчаткой.
Он встревоженно наблюдал за тем, как Джун по доброй воле сокращает расстояние между собой и Бездной. Был уверен, что если бы не очевидные последствия, Джонстон давно бы нырнула в непроглядную черноту с головой, просто посмотреть, что получится. Сотни тысяч живых примеров говорили о том, что ничего хорошего. Им не нужен был ещё один.
- Есть. Отойди.
Это было то ли просьбой, то ли приказом. Джун была близко, слишком близко, и Кромвель почти физически ощущал лёгкий, еле слышный, но безумно навязчивый торжествующий шелест у себя в голове. Он не мог вычленить слова, не разбирал голосов, но этот шелест был чем-то осознанным и осмысленным.
- Не корми её.

Сконцентрировавшись на бьющейся почти живым сердцебиением боли в ладони, Адам перехватил её, сжимая, перекрывая поток, и направил в обратную сторону, не давая Бездне тянуть магию из него, а забирая её у неё самой. По капле, тяжёлой, густой капле, по чуть-чуть, не просто впуская её в себя, как делал слишком много раз до этого, а отбирая больше, чем она согласна была дать. Не пропуская её в голову, оставляя клокотать где-то под рёбрами, около давно бьющегося только благодаря кольцу на пальце магии. Кромвель облизнул в момент пересохшие губы, и неожиданно почувствовал медный привкус на языке; стянув со здоровой руки перчатку, обнаружил кровь под носом, стекающую ниже, на губы и подбородок. Утерев лицо рукавом, чтобы не увидела Джун, занятая близостью Бездны, он продолжил с новой силой. Мир шатался сильнее обычного, но, то ли ему казалось, то ли Бездна и впрямь аккуратно отодвигалась назад, на считанные сантиметры, но отступала.
- Фонарик, - Кромвель окончательно прижал запястье под носом и опёрся плечом о стену. - Вытяни из неё её магию в фонарик. Только.. осторожно. Не через себя.

Громкий шёпот в голове вытеснял все мысли. Кровь из носа пошла снова, и Адам тяжелее опёрся о Джун, еле слышно шепча заклинания, мешая в них всё подряд: не давая чёрному туману окончательно добраться до сознания, силой выдирая из Бездны её живые и дышащие странным осознанным дыханием куски, насильно вытягивая их в себя, зная, что эти - не задержатся. Не станут вплетаться, соседствуя с уже существующими, Бездны было достаточного много для контроля над ним, но то, что он отберёт сам, по всем законам принадлежало бы только ему. Что-то яростно рванулось под рёбрами, словно живое, грозясь их переломать; рука отозвалась обжигающе горячей болью, такой острой и сконцентрированной, что мир попытался раствориться в этой черноте следом. Стиснув зубы, Адам сорвал с руки перчатку: бинты были на месте, но теперь они набухали новой, свежей кровью. Он разорвал их Словом. Там, где раньше было чёрное пятно, остался только глубокий кровящий отпечаток, повторяющий его по форме. Кожа словно была вспорота острыми когтями того, что вырвалось из-под неё, возвращаясь в Бездну. Артефакт уже останавливал кровь, но рука продолжала пульсировать болью. Выпустив Джун, чтобы не виснуть на ней лишним весом, Кромвель сполз на пол по стене, ощущая, как Бездна уходит из него, отбирая обратно то, что он сумел удержать: не уходит даже, а отступает, бежит, в спешке прихватывая даже то, что явно не собиралась брать изначально, что должно было остаться. Чёрные корни по-прежнему крепко оплетали всё нутро, но тот ошмёток Бездны, что он вытянул из Коди, вернулся к своей хозяйке, оставив на память только кровящую ранку. Он прижал руку к груди, новой чередой заклинаний стягивая её края: теперь, когда влияние Бездны исчезло, делать это было намного проще, и организм поддавался магии. Стерев кровь из-под носа магией, Кромвель поднял глаза на Джун и её фонарик. Артефакт справлялся с задачей лучше, чем он сам, механически втаскивая в себя чёрные частицы Бездны, яростно метавшейся в замкнутом пространстве. Сфокусировав взгляд на фонарике, Кромвель набросил на него ещё несколько заклинаний, сильней сдавивших Бездну внутри, не позволяя ни вырваться наружу, ни перескочить на Джун.
- Джун, - Адам встряхнул ладонью, на которой проступил тонкий белый контур, напоминающий бледные шрамы. - Предлагаю выбрать другой домик для жизни. Этот какой-то... так себе.